То, что "П" - это безоговорочно выбранное "новым поколением" "пепси", понятно с первых страниц. А то, что это еще и емкое русское слово, описывающее весь спектр катастрофических ощущений, становится понятным ближе к концу. Это, очевидно, еще и любое понятие с приставкой "пост". Не забудем, разумеется, и о фамилии автора, подсказывающего нам со всей деликатностью, на какую он способен, кого именно из современных писателей выбирает все та же "New Generation". В общем - полисемия. (На ту же букву, кстати.) По мере чтения нарастает ощущение еще одного "П", едва ли предусмотренного автором. Это вызывающее естественный протест ощущение, что тебя берут на ПОНТ - понятие в данном случае более уместное, чем его нормативный и почтенный синоним - "авторские амбиции".
То, что автор амбициозен, сомнению не подлежит. Понятно и то, что его претензии - это претензии не на "хорошую", а на "новую" прозу. Прозу, основанную на иных, внелитературных, технологиях, главной из которых является технология успеха. А о ней он, судя по искомому результату, некоторое представление имеет. Более того, непростые механизмы балансирования на грани элитарного и попсового (опять "П") для него не только техника, но и тема: "Есть четкая дефиниция, - сказал Морковин назидательно. - Альтернативная музыка - это такая музыка, коммерческой эссенцией которой является ее предельно антикоммерческая направленность. Так сказать, антипопсовость. Поэтому, чтобы правильно просечь фишку, альтернативный музыкант должен прежде всего быть очень хорошим поп-коммерсантом, а хорошие коммерсанты в музыкальный бизнес идут редко. То есть идут, конечно, но не исполнителями, а управляющими..."
Виктор Пелевин из тех авторов, о которых, что называется, говорят. Масштаб его популярности по нынешним временам выглядит вполне впечатляюще. Его читают даже те, кто давно уж "забил" на всякую "текущую" беллетристику. Он не участник какого-нибудь там вялотекущего "литературного процесса". Кому это интересно? Он исполнитель (плохой ли, хороший - дело другое) некоей культурной роли.
Культурная роль Пелевина примерно та же, какую в свое время сыграли братья Стругацкие. Отработанный "наш советский сюрреализм", помноженный на научпоповский ориентализм и нетоталитарные умонастроения думающей части научно-технической интеллигенции, перемещенные от греха подальше (то есть подальше от Главлита и КГБ) в иные галактики, своевременно и коммерчески успешно сменился грибочками да промокашечками, коанами да хуанами, мантрами-фигантрами, языковыми достижениями "новорусского" фольклора и компьютерно-англизированным сленгом, грамотными матюжками и стопроцентным моральным релятивизмом персонажей (но не автора, не дай бог. Автор-то, ясное дело, всю правду видит, да не скоро скажет).
"Generation "П" - это несколько бестолковое повествование, которое, несмотря на то, что оно временами то "глючит", то "зависает", читать все же занимательно. Жанр? Антиутопия не антиутопия. Сатира не сатира. Да в общем-то и неважно. Язык? Язык с точки зрения адептов "качественной" прозы - никакой. Это язык нынешнего "нового журнализма" - не без изящества, не без наблюдательности, не без бойкости и даже виртуозности, не без проницательных и парадоксальных обобщений: "...история парламентаризма в России увенчивается тем простым фактом, что слово "парламентаризм" может понадобиться разве что для рекламы сигарет "Парламент" - да и там, если честно, можно обойтись без всякого парламентаризма".
Центральный персонаж - человек по фамилии Татарский - сочинитель рекламных клипов (бывший студент Литинститута, бывший поэт, бывший торговец коммерческого ларька), в котором просвечивают автопортретные черты и который при этом здорово смахивает сразу на всех англосаксонских литературных циников-лириков, поначалу мучимых рефлексией по поводу собственной реликтовой интеллигентности, но по ходу дела падающих все ниже и ниже. Перемещающийся в пространстве и попадающий в различные более или менее фантасмагорические ситуации герой то нарежется мухоморов, не специально ли для того, чтобы потом высокохудожественно и до невозможности многозначительно погаллюцинировать страницах на двадцати. То мимоходом запишет в блокнотик рекламную концепцийку: "Коммерческая идея: объявить тендер на отливку колоколов для храма Христа Спасителя. Кока-колокол и и Пепси-колокол. Пробка у бутылки в виде золотого колокольчика. (храм Спаса на pro-V: шампунь, инвестиции)".
Самое запоминающееся в книге - это как раз описания рекламных клипов. Нет сомнения, что многие из них обречены на безудержное цитирование. Не ради ли них затеяно повествование? Да и само повествование - это, в сущности, вольный, не слишком отягченный каким-либо ритмообразующим принципом монтаж клипов. По некоторым деталям можно предположить, что секреты рекламоделанья знакомы автору не с чужих слов. Клипы и слоганы сделаны иногда очень точно и очень смешно: "ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ. СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД" или: "Мал, да уд ал" (это о презервативах).
В общем, читать можно. А это, уверяю вас, комплимент по нынешним временам серьезный. Некоторый же возникающий по прочтении романа металлический привкус во рту спишем на то, что причислить себя к гипотетическому поколению "П" мы не имеем ни возможности, ни желания.
Если первая страница обложки пытается нас всячески заинтриговать, то последняя - наподобие записанного на пленку взрыва смеха в телешоу - самым лапидарным образом предписывает нам проявление восторга, выраженное в данном случае энергичнейшим междометием "Wow!".
От "Вау!" мы на этот раз, пожалуй, все же воздержимся, ограничившись лишь вежливыми аплодисментами.
(Эта статья была опубликована в журнале "Итоги", N17, 26.04.99)
Назад в Save As